потом, года с 95-го - главным. Сколько его помню, крутился мужик отчаянно: и в ЦАГИ инженером работал, и диссертацию писал, и коммерческие проекты для «ЖВ» сочинять пытался, двух девчонок растил, огород пахал, даже коз выращивал. Ездил из Холодово на 412-м «Москвиче», а чаще на велосипеде чуть ли не до середины зимы. «Современником» взялся руководить тогда, когда о газете народ в городе начал откровенно забывать, редакция была вдрызг ограблена уходящим предыдущим редактором.
В «Современнике» на Савине лежало всё - от финансов до романсов, ну, или почти всё. Финансы надо было привлекать со всех сторон, романсы петь всем подряд - от учредителей до рекламодателей.
Года три назад придумал издавать рекламное приложение «Рэкс» с целью зарабатывания денег на основную газету. Брался за любые мелкие заказы, за выпуски брошюр, книг, плакатов, тематических приложений, поставил и раскрутил киоски. И все ради развития «Современника». Как это у него получалось - другой вопрос, но газета оставалась на плаву. Газета стала смыслом его жизни, она же забирала все его силы и все время. Веря в нее, он верил в усиление ее влияния в городе и, не лишенный честолюбия, он верил в собственные политические перспективы, регулярно баллотируясь на разные депутатские посты.
Савин понимал, что акционерам и учредителям газета либо не нужна вообще, либо нужна лишь временами - на выборах или когда нужно написать про них что-нибудь хорошее. Пытался дружить со всеми, быть полезен всем. Главным образом, местной администрации и ЦАГИ, чьи доли в учредительстве и акционировании газеты были основными. Прочие акционеры, количество коих достигало дюжины, практически бездействовали и крайне редко откликались на частые призывы о помощи. Общих собраний учредителей и акционеров, которые, по идее, должны проходить хотя бы раз в год, никто из старейших сотрудников редакции даже не помнит. Ну, кроме последнего.
НЕ ВСЕ ЙОГУРТЫ ОДИНАКОВО ПОЛЕЗНЫ
Эта драматическая история берет начало со времен старта мэрской избирательной кампании, значит, где-то с конца июня. Существенную, если не решающую, роль в ней сыграли два персонажа: ответственный секретарь «Современника» Нелли Назимова и нынешний советник мэра - Олег Огур.
В июне Нелли Назимова, залетевшая в штаб Бобовникова совершенно случайно, но очень быстро там освоившаяся, открыто и настоятельно предложила Савину присягнуть Бобовникову и печатать только его материалы, а всем его конкурентам отказать. При этом она обрисовала перспективы сытной жизни газеты после победы на выборах. Именно «Современник», а не «ЖВ», по мнению Бобовникова, якобы, должен будет стать основным «карманным» изданием администрации. По каким-то причинам, о коих Нелли Геннадьевна не распространялась, Бобовников, как будущий глава, не хотел дальнейшего усиления «Жуковских вестей» и в своей предвыборной борьбе не желал делать ставку только на них.
От предложения Савин отказался и занял на выборах, как он и сам неоднократно заявлял, «центристскую позицию». Во-первых, он существенно выигрывал в деньгах: выгоднее было печатать всех, кто желает, и за конкретные деньги. Во-вторых, он по определению не мог отказать своему учредителю ЦАГИ в лице Ольги Бессоловой, тоже идущей на выборы мэра. В общем, в этой самой «центристской позиции» он видел механизм выживания его малотиражной газеты. И в значительной степени не просчитался. Вместо обещанных Бобовниковым 13 тысяч и туманных перспектив, Савин, по его словам, заработал на кампании больше, чем на всех предыдущих выборах вместе взятых - около 200 тысяч. Этого бы газете с лихвой хватило бы на безбедную жизнь в течение года.
В полном соответствии с такой своей позицией, вполне, кстати, оправданной для СМИ, стали выпуски «нового городского издания» под названием «Жуковский курьер». Обо всех трех выпусках в штабе Бобовникова знали, знали и примерное содержание статей доморощенного «Курьера». Информацию о содержании им поставлял через Назимову сам Савин. Собственно, «Современник» ее только верстал, кто же ее сочинял, нам так и не удалось выяснить даже от самого Савина, неожиданно появившегося впервые в «Городовом» уже после всех предвыборных баталий в середине октября. Тогда-то я от него впервые и услышала, что такого давления на себя, как на этих выборах, он еще никогда не испытывал. Впоследствии, уже после трагических событий, я эту фразу слышала от многих, с кем довелось видеться в последние полтора месяца самому Игорю.
МАСКИ-ШОУ НА ВЫБОРАХ
Ну, выпускал он этот злосчастный «Курьер»! Если тот народ, что ее читал, еще помнит, в ней доставалось всей действующей на тот момент власти, а также содержался еще откровенный полив на Бобовникова и Евсеева. Последнего поддерживал «Городовой», и по нам тоже прошлись с лихвой. Действия Савина, мы, конечно, мягко говоря, не одобряли. Но ни газета, ни Евсеев не побежали же выкручивать ему руки или засылать ищеек с обыском в «Современник». Даже как-то в голову не приходило. Выборы есть выборы. Одни говорят про себя, другие предпочитают поливать конкурентов. Это надо было учитывать. Масюк с его «Курьером» и мифическим редактором Машей Добровой выбрал второй путь. Туда ему и дорога - получил свои семь процентов голосов.
А вот «летучий отряд» от Бобовникова под предводительством Огура, Назимовой и крутых парней из ОБООПа (Отдел по борьбе с особо опасными преступниками), быстренько среагировал: нагрянули с обыском в редакцию с целью перехвата тиража последнего, самого опасного для чести Бобовникова «Курьера». Не понятно одно, ну знали в штабе о прохвостовитой газетке, знали, что пройдет тираж через руки Савина, что будет распространятся через сеть его людей. Уж тем более наверняка знали и
да еще во время выборов, да еще от имени кандидата, который так тщательно скрывал использование своего административного ресурса. А тут вдруг сам этот ресурс к журналистам беззастенчиво пожаловал. Ну, дела! А потом был вызов Савина к прокурору, а потом еще разборки в избиркоме и т. д. Всех деталей, которые он на меня вывалил тогда, я не запомнила, да и ни к чему мне их было запоминать, не думала, что дело вот так обернется. Из рассказа Игоря вынесла только одно впечатление, что ему сейчас не легко. Он обронил такую фразу, что, мол, все как-то навалилось в один момент, и понимания в коллективе нет, и машина сломалась, и еще чего-то там, и еще... В общем, досталось парню. Но пришел то он тогда в «Городовой» совсем за другим - предлагал участвовать в проекте нового издания. По всему видно, намеревался оставаться живым и здоровым, хотя он и предполагал, что с ним захотят рассчитаться за недостаточную лояльность новым властям. О том, что такая расправа над Савиным готовится, знали из своих источников и мы. В тот день мы так ни о чем и не договорились. Решили встретиться позже.
НИЖЕ ПОЯСА
Маховик увольнения Савина после выборов раскручивался с ускорением и набрал-таки скорость как раз к трагическому вторнику.
Примерно за неделю до этого советник Огур и приближенная к нему Назимова стали активно инициировать созыв внеочередного собрания акционеров ЗАО «Редакция газеты «Современник»». Именно оно и может вынести решение - снять или не снять директора и главного редактора, закрыть ЗАО или не закрыть. По Уставу о внеочередном собрании акционеров должно быть сообщено всем акционерам и в том числе главреду газеты за 10 дней. Созвать его может акционер, чья доля акций внушительнее прочих. В данном случае это оказалось ЦАГИ, представленное г-ном Тюриным. Вопреки Уставу извещение о собрании было получено Савиным всего за 3 дня до назначенной даты его проведения - четверг 26-го октября.
Любопытен факт: незадолго до разворачивающихся событий Савин был у Тюрина по личной инициативе, разговаривал с ним о газетных делах и остался этим разговором вполне удовлетворен. Однако, спустя несколько дней, именно у Тюрина в кабинете было написано письмо, инициирующее собрание. Огур присутствовал при сем, и именно он взялся за рассылку этого письма акционерам. До некоторых из них письмо так и не дошло.
Савин к этому собранию подготовился по-своему.
Во вторник на очередной планерке коллектив редакции по собственной инициативе подписал письмо-обращение к акционерам в поддержку своего главного редактора. Савин поехал по руководителям заводов-институтов, разъясняя ситуацию каждому акционеру. Всем он задавал один и тот же вопрос: довольны ли они работой «Современника» и желают ли сохранить за ним пост главного редактора. Все, с кем ему пришлось переговорить, работой газеты и его редактора были во вторник-среду вполне удовлетворены.
Естественно, существование такого письма никак не входило в планы устроителей собрания - Огура и Назимовой. Посему последовала «перевербовка» активной части коллектива. На смену письму в поддержку Савина, которое исчезло накануне собрания, было быстренько сфабриковано и подписано письмо обратное по смыслу. Как оказалось, сделать это было не трудно. Последний год коллектив больше напоминал банку с пауками, чем творческую организацию. Похоже, не было у Савина ни одного человека, кого бы он мог безоговорочно назвать своим сторонником или соратником. Долговременные разборки, склоки, подзуживание и наушничество, недовольства отдельными действиями Савина - все это цвело пышным цветом внутри женского коллектива и создавало очень удобную ситуацию и атмосферу для любых манипуляций с редакцией. Было достаточно одного разговора Нелли Геннадьевны с использованием припугивающих формулировок о каких-то нарушениях в оформлении учредительных документов, с обещаниями, что Савину все равно в редакции не жить, а в его снятии заинтересован чуть ли ни сам президент и т.д., и т.п. И тут же втайне от Савина появляется новое письмо. Народ в редакции напуган был изрядно, озирались, боялись говорить вслух, боялись подслушивания. О впечатлениях обменивались на работе записками.
Содержание второго письма весьма лаконично. Две фразы по смыслу таковы: коллектив редакции газеты «Современник» согласен сотрудничать с администрацией города (Очень почетные обязательства для газеты! Подобную формулировочку выбивали в 30-е следователи ОГПУ у мирных граждан, вербуя их в стукачи) и не согласен с позицией Савина, просим избавить нас от нашего главного редактора. Писали кратко, быстро и, видать, под дулом пистолета. Подписывали тайно в коридоре, хранили в сейфе, ключ от которого, надо полагать, хранили в лифчике. Об этом письме Савин узнал лишь на собрании акционеров. Конечно, это было сильнейшим для него ударом. Собрание вел Огур, и он явно торжествовал, упивался своим «гениальным ходом». Он же и показывал всем присутствующим акционерам это письмо из своих рук и предлагал Савина уволить. Ни на собрании, ни после Савину письма не показали. Известно, что после набора текста на компьютере его тут же приказали уничтожить.
Савин бодро отчитался перед акционерами о проделанной работе и полученной балансовой прибыли. Отметил, что ЗАО «Современник» из убыточного стал превращаться в прибыльное дело. Это не меняло дела, которое задумали Огур и Ко. Четко претензии к Савину не формулировались, говорили о каких-то нарушениях в учредительных документах. Савин защищался, встречно излагал претензии к акционерам, не удосужившимся со своей стороны почесаться об их правильном оформлении. Претензии, на наш взгляд, обоснованные. Только в кабинет нового главы города Савин пытался прорваться несколько раз, к заместителям ему дорогу тоже прикрывали, отправляя для всех объяснений к Огуру. Трижды пытался Савин добиться пятиминутной аудиенции Огура. Тот его выставлял за дверь, не желая слушать и ссылаясь на занятость.
Но отчета Савина никто всерьез и не воспринял. Все было решено заранее. Акционеры понимали, что Огур - человек Бобовникова и действует по его прямому указанию, что именно это и есть воля нового мэра. И послушно ее исполнили. Сам Бобовников тоже зашел на собрание минут на 10. Немного посидел, послушал и сказал, что все, мол, ясно с этим ЗАО и с Этим Савиным. Первое закрыть, а второго освободить. И ушел. Ясно так ясно - акционеры проголосовали как надо. ЗАО закрыли, Савина отстранили, а ликвидационную комиссию возглавил Огур. Затем решили создать новое ЗАО, с новым руководителем.
Лишь один человек на этом собрании вел себя здраво - Юрий Шогин, представляющий в ЗАО интересы ЛИИ. Он предложил дать Савину 2 месяца на приведение всех документов в соответствие (именно это было основной формальной причиной закрытия ЗАО - «отмазкой»), а потом, если не справится - собраться и рассмотреть вопрос снова. Эх, Юрий Николаевич, не для этого Вас звали на собрание!
В пятницу, на следующий после собрания день, на резонный вопрос сотрудников, кто ж нами теперь правит, Огур предложил временно, «а там посмотрим», Нелли Геннадьевну Назимову. Та, помявшись, согласилась. И получила строжайшее распоряжение издавать газету в срок, не пропуская ни единого номера.
ЗАПАХ ПАЛЕНОГО МЯСА
Савин к самосожжению готовился. Готовился педантично и задолго до случившегося. Недели за две. Заявлял об этом и в редакции, и в заключительном слове на роковом собрании акционеров. Он сказал, что с решением не согласен и будет добиваться правды вплоть до публичного самосожжения в знак протеста против произвола властей. 30-го числа написал заявление об уходе из ЦАГИ, где еще числился инженером. Но никто всерьез его угроз не воспринимал. Считали, что он хочет разыграть очередной спектакль, клоунаду, фарс. Никто не верил до последнего мгновения. Более того, склонялись тогда, да и до сих пор считают, что если и подожжет, то это будет не более чем акция протеста для привлечения внимания к своим проблемам, и только. Наносить ущерб своему здоровью Игорь не собирался. Поговаривают, что он даже разрабатывал технологии безопасной акции, по типу фокусника или каскадера. Назначал даже день, час и место. Звучала пятница, 3 ноября, перед зданием мэрии.
Но он не дотерпел. Его сломало унижение.
Кроме свидетельских показаний, на события рокового вторника есть вещественное доказательство. К нам попала аудиокассета, где записаны события, разговоры, обращения, выяснения отношений в редакции. Запись обрывается примерно за пять минут до акта самосожжения. Он делал запись специально. Видимо, чтобы доказать впоследствии, что его унижали. Саму сцену самосожжения пытался записать на видеокамеру. Этого материала у нас нет. Видеокассету забрал Огур.
Во вторник 31-го октября у Савина Игоря Викторовича был День рождения. Ему исполнялось 44 года. В редакцию «Современника» разжалованный на словах редактор (к тому моменту приказа о его увольнении не было) пришел к 16 часам. Страсти стали накаляться в момент производственного совещания. Его Игорь собрал для выяснения обстоятельств минувшего понедельника. В понедельник редакционный народ отказался развозить прибывший накануне поздно вечером в пятницу очередной тираж «Современника». Вот Савин и решил разобраться в причинах, собрав всех присутствующих в холле. Отдельного кабинета у него никогда не было, стол главреда располагался здесь же, в общем холле-приемной. Словесная перепалка, как слышно на кассете, переросла в скандал. Во время оного одна из сотрудниц позвонила Огуру и сказала, что ее оскорбляют, позвав затем Савина к телефону для разговора с Огуром. Савин сохранял достаточно спокойный и убедительный тон, практически не меняя его при разговоре с советником мэра. Однако по ответным репликам, раздающимся на пленке, было понятно, что его оскорбляют на том конце провода. Видимо, во время этого разговора Савин еще пытался проделать какие-то манипуляции с записывающим магнитофоном и на пленке зафиксировался обрывок единственной фразы Огура: «Я тебе еще дам проссаться!» Через несколько минут после телефонного разговора Огур и Назимова появились в дверях редакции. Огур занял редакционное место Савина со словами: «Вы здесь никто!» Потом появился развозчик тиража с немедленным требованием денег. Это вызвало очередной базар из-за распоряжения финансами. Кто должен выдавать - Савин, Назимова или Огур... В этой склоке не могли долго решить, кому ж подписывать очередной договор и в какой форме... Народу толпилось в редакции много, постоянно звонили телефоны. Но даже на этом этапе голос Игоря на кассете звучал достаточно ровно, хотя и с внутренним напряжением, но истерики в нем никак не угадывалось. Пленка прерывается в моменте словесной перепалки Огура и Савина. Содержание ее таково. Огур убеждал Савина, что ничто и никому он своим поступком, свои сопротивлением не докажет, народ на улицы не выйдет, никто его не защитит, а будет продолжать жить своей спокойной обывательской жизнью. Савин же в отчаянии говорил, что всякий, кто сядет в его кресло, еще долго будет чувствовать «запах паленого мяса», а «для кого-то небо станет в клеточку». Это были его последние слова на пленке.
Около 17-ти часов Савин выбежал из бухгалтерии и вернулся через несколько минут с двумя бутылками растворителя «Уайт-спирит». Поставил их на стол.
«СПАСАТЕЛЬ»
«Известия», 02.11.2000 г., «Двойное аутодафе»:
«...Во вторник, в середине дня, дома у Олега Огура раздался звонок. Сотрудница редакции попросила его срочно приехать, потому что Савин заперся в своем кабинете и кричит, что сожжет себя.
- Я немедленно примчался в редакцию, - продолжает Олег Огур. - Позвонил по внутреннему телефону Игорю Викторовичу и попытался уговорить его не совершать безумные поступки. Но меня он слушать не стал и бросил трубку. Как я выяснил, до этого у Савина в кабинете произошел скандал с сотрудниками редакции.
В пять вечера главный редактор выбежал из редакции на улицу к ближайшему хозяйственному магазину. Там он купил две бутылки с горючей смесью и прибежал обратно. На входе он вылил на одежду содержимое одной из бутылок и, вбежав в холл, поджег себя.
- Тогда нам удалось его потушить, - говорит Олег Огур. - Я сам сбил огонь и снял с него прожженный пиджак. Но во второй раз мы были бессильны что-либо сделать...»
Этот материал был подготовлен со слов Огура, как, впрочем, и все остальные. Никакого кабинета и никакого «внутреннего телефона», повторяем, у Савина не было. Когда на следующий день, в среду, происшествием заинтересовалась центральная пресса, ее отправляли строго за разъяснениями именно к нему. Это только одна из цитат. Есть и другие, где Савину приписывают и сумасшествие, и в качестве причин указывают, что его не поздравили с Днем рождения и искажают разные мелочи, оттеняющие его буйный нрав.
Однако как было на самом деле.
Огур сидел в кресле Савина и в момент, когда Игорь действительно облил пиджак растворителем. На Огура это не произвело никакого действия, напротив, он спокойно сказал совершенно недопустимую, провокационную фразу: «Вот хорошо, пусть поджигает. Какая разница - нам все равно здесь ремонт делать!»
Огур не встал и в тот момент, когда Савин пытался поджечь себя в редакции, а женщины старались его потушить, отнимая зажигалку. Он встал только на призыв сотрудницы редакции о вызове милиции и скорой помощи, когда на улице шла развязка этой трагедии. Игорь выбежал на улицу со спичечным коробком в руке. Какое-то время его еще руками и уговорами пытались удержать две сотрудницы. Но ему удалось вырваться из женских рук в момент, когда в очередной раз загорелся галстук. Побежал, на ходу крича от боли. Пламя охватило его пиджак. Пробежать ему удалось метров 30. Впереди была лужа. В нее-то он сам и рухнул ничком, перевернувшись затем на горящую спину.
Потушив огонь, Игорь сам встал на ноги и тихо, без обиды сказал подбежавшей сотруднице: «Очень больно, больно, очень. Что же вы со мной сделали?»
Из соседней палатки выскочил мужчина, явно знающий, что надо предпринимать в таких случаях. Вдвоем с сотрудницей редакции они оборвали лохмотья одежды с обгорелого тела и завернули, в появившуюся, откуда ни возьмись, простыню. Так они стояли до приезда скорой под прибавляющуюся каждое мгновение толпу горожан.
- Ему бы лучше умереть, - сказал Огур спустя полчаса после отъезда скорой. - Если он выживет, ему же будет хуже. Мы этого так не оставим.
Этим словам масса свидетелей. По понятным причинам мы не называем имени ни одного из того множества людей, с кем нам удалось повидаться за эти пять дней. Есть прокурор, следствие, суд. Это их дело. Где надо, люди свои слова подтвердят.
В заключении приведем слова Елены Савиной, жены Игоря, сказанные уже после случившегося и многое, на наш взгляд, разъясняющие в этой драме. В клинке она сказала одной из коллег Игоря, что главным в его жизни была газета. Семья отошла у него на второй план и она постепенно с этим смирилась. Она также сказала, что если он сделал с собой такое, значит у него действительно не было другого выхода. Она его за это не осуждает.
Вы понимаете? У человека просто не было другого выхода. Кроме такого страшного.
Татьяна ФОМИНА
НАШЕ ДОСЬЕ:
Олег Валентинович Огур. Приобрел в мэрских коридорах и закоулках устойчивую кличку "Йогурт" или "Чюдо-йогурт". (Именно чЮдо - это не опечатка - но подробное объяснение уведет нас слишком далеко от темы - АГ). Человек совершенно не запоминающегося вида и неопределенного возраста - от 20 до 60-ти.
Про свое прошлое предпочитает умалчивать, слухи ходят про него разные. В городе появился в начале избирательной кампании, в начале июля 2000 г. Считает себя "политтехнологом" (есть такое распространенное обзывательство). Судя по манерам, окончил не более провинциального пединститута и преподавал нечто вроде Истории КПСС - настоящей родины "политтехнологий". Выписан к нам из Питера. В штабе Бобовникова отвечал за связь со средствами массовой информации. После избрания городского главы первым среди прочих членов команды Бобовникова получил свой приз за участие в кампании - мгновенно назначен советником главы по связям с общественностью и ответственным за контакты со СМИ. Журналистом никогда не работал. Одни поговаривают о создании под Огура целой новой административной ячейки, толи Управления, толи информационного центра. Другие считают, что место главреда расчищал под себя. Сейчас он еще и председатель ликвидационной комиссии ЗАО "Современник". Живет на квартире в Раменском, ждет предоставления жилплощади в Жуковском.
НАШЕ ДОСЬЕ:
Нелли Геннадьевна Назимова, более известна в Жуковском под фамилией Кожан, 29 лет.
Образование филологическое. Не имеет российского гражданства, уроженка и гражданка Беларуси.
Муж - украинский гражданин. Прописки и жилой площади в Жуковском не имеет. Семь лет работает в "Современнике". Была принята в качестве корреспондента прежним редактором Галиной Журавченко. Активно участвовала в снятии последней с должности в 1995-м году (тоже были интриги, коллективные письма и проч). За это была премирована Савиным повышением до ответственного секретаря - заместителя главного редактора. Сам Савин говорил о скромных творческих способностях Н.Г. и старался поручать ей решение только технических вопросов. Отношение коллектива к Н.Г. неоднозначное. Хорошего о ней никто нам не сказал, но теперь ее все боятся из-за близости к мэрии и того, что она, возможно, возглавит газету. Всю прошедшую предвыборную кампанию Н.Г. активно работала в избирательном штабе Бобовникова. С августа находится в длительной серии отпусков и по свидетельству многих людей "последние месяцы не вылезает из кабинета советника нового городского главы Олега Огура". В редакции лежит ее заявление об уходе из "Современника" с 24 ноября, подписанное Савиным. Сейчас исполняет обязанности главного редактора.
БОЛЬШЕ ПРЕДАННОСТИ ОТ ПРЕССЫ
Сейчас властям выгодно объявить Савина сумасшедшим. Такие разговоры идут по городу, по мэрии, намеки на них появляются в прессе. По нашим достоверным данным на учете у психиатра Игорь Савин не состоял. Ну вот, скажем, для сравнения облила редактор другой городской газеты Наталья Знаменская перед прошлыми выборами в Совет депутатов комнату своей дочери керосином и подожгла, кроме того, через запятую с Христом себя пишет, считает себя
31.10.2000 г. в 17.30 часов от д.7 по ул. Клубная в ЦГБ г.Жуковского был доставлен Савин Игорь Викторович, 1956 г.р. с диагнозом: ожоги 2-3 степени 60-80 процентов тела, был помещен в РАО ЦГБ. В ходе проверки было установлено, что гр. Савин совершил акт самосожжения, вылив на себя состав горючей смеси. Также установлено, что гр. Савин до вчерашнего дня являлся главным редактором местного органа печати г. Жуковского газеты "Современник", и путем переизбрания акционерами газеты был отстранен от занимаемой должности, что и явилось причиной происшествия.