Священник Сергий Голованов

 

Опыт модернизации в украинской греко-католической традиции

 

Введение

Статья освещает новации в украинской традиции, которые стали ответом на потребности современного ей общества для распространения и поддержания в нем христианских ценностей. Автор статьи не претендует на объективное исследование этого наследия, а скорее делится с читателем свои собственным восприятием ее опыта.

 

Этноконфессиональные процессы в Австрийской Галиции в XIX –  нач. ХХ в.

Прикарпатская Галиция, входившая в состав Австро-Венгерской империи, в начале позапрошлого столетия была конгломератом многих национальных культур: польской, немецкой, русинской, еврейской и армянской. Народ, принадлежащий к церковной традиции просветителей Кирилла и Мефодия, именовал себя «руським», т.е. происходившим из Галицкой Руси, и находился под духовным водительством Галицкой греко-католической церковной провинции. По-славянски провинция называлась «Руская греко-каθолическая церковь» (произносилось на одном из диалектов «Руська греко-кафтолицька церква»).

Большая часть русинского населения проживала в селах, меньшая часть – в городах, где главным культурообразующим языком был польский, который являлся также языком межнационального общения различных этнических групп. Городские священники преимущественно в своих семьях говорили по-польски и читали польские книги. Они стремились интегрироваться в городское общество и воспринимали традиции польской римско-католической церкви, которая являлась своеобразным духовным союзником против протестантизма и т.н. «восточной схизмы», под которой понималось православие различных юрисдикций.

Галицкое село длительное время оставалось оплотом древнего благочестия и сохраняло привязанность к архаической восточнославянской церковной культуре. Жители села говорили на народном русинском языке, который развивался по собственным, присущим только ему, законам. Городское духовенство часто не знало народного наречия, а проповеди предпочитало говорить на собственной версии церковно-славянского языка. Отсюда – характерный анекдот того времени:

Городской священник поехал в гости к своему однокашнику по семинарии в село. При въезде в село была большая лужа. Навстречу шел местный крестьянин. Священник, не зная, как к нему обратиться,  решил, что он должен понимать церковно-славянский язык:

-Чадо, како мене перенести мои нозе чрез сие езеро?

На что селянин ответил:

-Прошу отця, не розумию нимецьку мову!

 

Униатизация

В греко-католических духовных семинариях изучалось классическая латинская теология (систематического византийского богословия в тот час не существовало) и каноническое право. Неудивительно, что римская терминология постепенно замещала остатки византийской. Русинская церковь стремилась полноценно свидетельствовать в культурной среде того времени, чтобы не оказаться в духовном гетто. Поэтому в городских храмах появились латинские скамейки, органы, звоночки и другие специфические аксессуары латинского обряда. Новые храмы часто строились без иконостаса, чтобы соответствовать латинской модели восприятия богослужения. Таинство Исповеди переместилось из места перед иконостасом в особое устройство - исповедальню у стены храма. Одновременно, образованные священники внедряли углубленную исповедь в стиле современного психоанализа, где священник не просто опрашивал по списку грехов из пенитенциария, но пытался погрузиться в глубины подсознания исповедующегося с  целью помочь ему преодолеть побуждения, ведущие к греху. Русины переняли латинскую практику индивидуальной храмовой молитвы на коленях перед священными предметами: образами, статуями и распятием.

Божественная Литургия, которая носит в классическом византийском обряде торжественный характер, являя собой уже начавшийся мессианский пир будущего века, склонилась к господствующей идее латинской мессы – Жертвоприношению. Поэтому образ византийского иерея из распорядителя мессианского пира постепенно трансформировался в латинский тип священника как «другого Христа» (alter Christus). Соответственно, актуализировался вопрос о целибате для духовенства. Высший безженный клир ввел в обыкновение ежедневное служение Божественной Литургии вполголоса, что являлось аналогом польской «мши шептаной». Под влиянием целибатных священников женатое духовенство переняло практику сведения суточного круга богослужения к одной Литургии. Для большей практичности служения литургический хлеб выпекался в виде больших изделий и потом разрезался на маленькие кубические частички (коммуниканты) и более крупные и плоские части (агнцы). Благодаря высушиванию компоненты могли сберегаться длительное время, что было удобно для священников, ежедневно служивших приватные литургии. Во время проскомидии происходило уже не разрезание просфоры (собственно жертвоприношение), а инсталляция уже вырезанных частиц  на дискос. В соответствии с принципами латинского богословия во время анафоры происходило освящение всех частей хлеба, находящихся на дискосе, поэтому раздробления евхаристического Агнца не требовалось, а верные причащались освященными коммуникантами. Вливание теплоты и использование губки было отменено Замойским собором в 1720 г. Благодаря вхождению в практику ежедневного служения литургии среди женатого духовенства постепенно исчезло древнее правило воздержания от супружеских отношений перед службой. Латинское учение о том, что каждая литургия должна иметь особое намерение, которое священник возбуждает перед службой, открыло дорогу для возможности совершения литургии в т.н. алитургические дни,  когда литургия византийской традиции не совершается по определению.

Таким образом, в результате культурного влияния римской традиции,  Русинская церковь не трансформировалась в латинскую, как ожидали ее польские союзники, а сформировала свой собственный уникальный обряд, который отличал ее, как от латинской церкви, так и от православных юрисдикций, находившихся вне римской орбиты.

 

Партии в русинском клерикальном сообществе и  их историческая судьба

Естественной реакцией против полонизации Галицкой церкви стало движение обрядовцев, которые в середине XIX в. выступили за восстановление внешнего облика русинских церквей для отличия их от костелов, демонтаж органов и сооружение иконостасов. Несмотря на то, что иконостасты были построены в большинстве церквей, духовное пространство алтаря не было столь закрытым, как в русском православии: через диаконские двери в алтарь входили почти все желающие, а прислужники могли дотрагиваться до престола и перемещать на нем богослужебные предметы. Сам престол имел конструкцию, отличную от московских аналогов и мог выполнять одновременно функции ящика для хранения церковной утвари и т.п.

Со времени т.н. «весны народов» 1848 г. происходила поляризация этнокультурных партий в клерикальных кругах. Т.н. «старорусская партия», сторонники которой получили позже прозвище «москвофилов»,  поддерживала миф о единой Руси и  едином русском языке, который нашел свое воплощение в официальном великорусском наречии Российской империи. Синодальная типография выпускала огромное количество богослужебной и вероучительной литературы, которая стоила дешевле изданий Львовского Ставропигиального института и беспрепятственно ввозилась в Галицию. В условиях либеральной конституционной Австро-Венгерской монархии, весь спектр изданий Святейшего Синода, в т.ч. и антикатолические памфлеты, занимал свое место на книжных полках галицких священников. Исторический миф о Великой Руси, имеющий свои аналоги у других европейских народов, повествовал, что наследие святых Кирилла и Мефодия и дух Киевской Руси нашли свою высшую реинкарнацию в Российской империи и Синодальной церкви. Однако лингвистические процессы трудно контролируемы: распространение сочинений Пушкина и Гоголя не могло автоматически привести «мову» галичан к требованиям «живаго великорусскаго языка».  Москвофилы печатали книги на языке, ориентированном на великороссийское наречие и считали, что таким образом можно постепенно откалибровать язык русинов в нужном направлении.

Антиподом москвофилов были сторонники специфической галицкой самобытности. Огромное культурное влияние на их идеологию оказало творчество Тараса Шевченко – украинского Кобзаря, уроженца Малороссии. Благодаря трудам Шевченко, галичане усвоили термин «украинство» в качестве собственной аутоидентификации. Кредо украинофилов: «Не так как у москалей (жителей Московской Руси- С.Г.)!»

Одновременно, польские клерикальные круги  пытались удержать под контролем процессы культурной ориентации в Русинской церкви и направить их в нужное им русло: полонофилию и латиноманию. Польское влияние проникало через высшее образование: получение научных степеней было возможно, в основном, в Львовском университете, контролируемом польской профессурой.

Для нейтрализации польского влияния галицкие греко-католические епископы посылали своих кандидатов в Вену, Инсбрук и Рим. Ученое галицкое духовенство, получив прекрасное образование, непринужденно владело несколькими языками и было открыто западноевропейской культуре. Они были проводникам общеевропейских тенденций к рационализации, упрощению и сокращению обряда. Они обратили внимание на то, что контактный способ причащения (вкушение со лжицы), принятый в византийско-славянской традиции, в глазах римо-католиков выглядит негигиеничным и предложили ввести неконтактный способ, когда священник лжицей буквально вбрасывает Тело Христово в уста причастника. Для неконтактного способа было удобным коленопреклоненное положение причастника. Единственным недостатком такого способа был риск попадания Причастия в дыхательные пути.

Действенным средством воздействия со стороны польского сообщества на русинские дела оказали банальные политические доносы. Польские деятели через прессу и письменные обращения, регулярно информировали власти о том, что развитие москвофильского движения угрожает государственной безопасности и подготавливает восстание с целью отделения Галиции от Австро-Венгрии и присоединения к России. Периодически, под давлением польской партии, правительство устраивало репрессивные кампании против москвофилов: снимало с куполов кресты гуцульской семиконечной формы и заменяло их четырехугольными латинскими крестами и т.п. Гуцульский крест напоминал полякам русский восьмиконечный православный крест, «знамение схизмы», по их мнению. Слово «православие» стало непроизносимым словом в литургических текстах, русинское духовенство боялось его выговаривать и заменяло  словом «правоверие».

Львовские провинциальные соборы 90-х годов под моральным давлением вышестоящих властей вынуждены были принимать постановления для еще большего отличия своего ритуала от московских обрядов: вводить шестигранный колпак в качестве отличительного головного убора греко-католического духовенства, предписывать обязательное бритье бороды, благословлять дополнительные новые культы и т.п[1].

Приходское духовенство вместо длинных сутан получило право на ношение штатских сюртуков и клерикальных сорочек с белыми накрахмаленными воротничками по типу англиканских пасторов. Высшее галицкое духовенство награждалось латинской системой санов и отличий. Греко-католические каноники и прелаты носили красные пояса, красные пуговицы на сутанах и береты с красными помпонами.

Гонения властей вызвали, естественно, прямо противоположный эффект: москвофилы приобрели ореол героев в общественном мнении. Эпатажные высказывания с критикой латинских порядков, установка восьмиконечных крестов, демонстративное чтение российской синодальной периодики выглядело проявлением мужественности и духовной силы, особенно в глазах питомцев семинарий. Москвофилы позволяли себе открытую романтизацию образа Царя-Батюшки и не скрывали симпатий к Российской империи и Синодальному православию. В начале I Мировой войны москвофилы навлекли на себя превентивный гнев  австрийских военных властей, которые произвели массовые аресты среди греко-католического духовенства за симпатии к противнику и заключили всех подозрительных в концентрационный лагерь Маллерсдорф. Интернирование нелояльного населения было обычным средствам ведения войны того времени. В свою очередь, российская военная администрация на оккупированной австрийской территории произвела повальные задержания сторонников украинства. В результате процессы этнокультурной ориентации поляризовались, обозначив четкий раздел: в ареале оккупации российской армии победило украинофильство, а там, куда она не дошла, сохранялись сильные симпатии к Матушке России.

 

Василианский чин Святого Иосафата

Одним из ярких феноменов галицкой традиции стал Василианский чин Святого Иосафата, возникший в начале XVII в. путем объединения и преобразования самоуправляемых монастырей в Конгрегацию Пресвятой Троицы.  В результате так называемой «Добромыльской реформы» 1882 года чин был реорганизован по подобию Общества Иисуса и был сориентирован на активное апостольское служение среди различных слоев галичан, в т.ч. и диаспоре. Василиане старались дать своим членам высшее образование в нескольких сферах, чтобы они могли стать духовными проводниками нации. В ответ на распространение атеизма среди горожан и москвофильство селян отцы василиане продвигали в  окормляемых ими приходах распространение новых западных культов и почитание западных святых. Несмотря на то, что василианам в своей массе не удалось достичь высокого интеллектуального потенциала иезуитов, своей целеустремленностью они с помощью живого народного языка и элементов массовой культуры внесли множество новаций в религиозную жизнь галичан.

Внелитургическое почитание Евхаристии (процессии с монстранцией, адорация, суппликация) возникло в Латинской церкви в качестве религиозной демонстрации против протестантов, отрицавших Божественное естество Святых Даров. На христианском Востоке, где причастники никогда не сомневались в присутствии Христа в Евхаристии, казалось, этот культ выглядел неуместным, но под влиянием творческого гения василиан различные виды почитания Святых Даров приобрели большие масштабы в украинской традиции. Кульминацией религиозного сентиментализма стал культ Святого Сердца Иисуса. Латинские литании были творчески переработаны отцами василианами и внедрены в традицию, благодаря чему украинская версия приобрела неповторимые народные поэтические формы. Периодика и популярные религиозные брошюры, издаваемы василианами в массовом количестве, пропагандировали новые культы, критиковали москвофилов и отличались живым и сочным языком в отличие от официозного стиля синодальной литературы Почаевской типографии. В своем публицистическом творчестве василиане изобретально использовали литературные приемы, заимствованные из светской журналистики: художественную критику своих оппонентов и переход с идей на личности.   

 

Катарсис обряда

С момента своего поставления митрополитом Галицким Андрей Шептицкий[2]  пытался реформировать традицию в духе глубокого усвоения новой западной религиозности в сочетании с устранением из обряда внешних латинских заимствований. Шептицкий предвидел, что главным искушением может стать абсолютизация внешних форм: стремление к стерильной чистоте обряда может превратиться в навязчивую идею, на смену культу латинства может прийти культ рафинированного византийства.

“Когда же против византинизма, его широких рукавов и бороды пойдем борьбой  таким же самым византинизмом узких рукавов и бритой бороды,- то едва ли когда его убедим в истинности католического учения” - писал митрополит Шептицкий в своих посланиях.[3]

Шептицкий полагал, что русские, присоединившиеся к католичеству по византийскому обряду, станут его естественными союзниками в деле катарсиса обряда. Одним из советников по обрядовой реформе стал петербуржец Леонид Федоров[4]. После получения высшего духовного образования и посвящения в сан, Шептицкий послал его в свою творческую лабораторию - монастырь студийского устава в Боснию - с целью практической доработки концепции развития студитов, как застрельщиков византинизации. Создание сети монастырей с восстановленной восточной традицией было одной из главных идей митрополита Шептицкого. Заботу о студитах он поручил своему родному брату Климентию[5], а затем своему преемнику митрополиту Иосифу Слипому[6].

Внимательно изучив быт монастыря, Федоров насчитал свыше 50 отличий галицкого обряда от великороссийского. На основании своих наблюдений он пришел к выводу, что галицкий обряд практически не поддается реформированию, ибо процессы латинизации затронули не только литургику, но духовность, богословие и быт народа. Из-за того, что униатизация приняла необратимый характер,  галицкий обряд не сможет стать базой для становления русской кафолической традиции[7].

Кроме воссоздания студийского монашества митрополит Шептицкий пригласил в Галицию западных монахов для основания восточных ветвей своих орденов. Первой стала Конгрегация редемптористов (CSsR), несколькими десятилетиями позже появились францисканцы (OFM), салезиане (SDB), а недавно и иезуиты (SJ) византийско-украинского обряда. Прекрасная адаптация латинских орденов к галицкому обряду и гармоничное их вживание в духовность УГКЦ лишний раз подчеркнули глубокую внутреннюю латинизацию галицкой традиции.

В 1941 году литургическая комиссия при Конгрегации Восточных церквей напечатала в монастыре Гроттаферрата т.н. «русинскую рецензию» славянского служебника. Декретом Конгрегации этот текст был ориентирован для всех церквей русинской традиции в качестве обязательного. Служебник был крайне традиционен и опирался на греческий литургикон XIX в. Естественно, что там предписывалось причащать мирян методом раздробления Агнца, употреблять губку и вливать теплоту. Внедрение этой версии вызвало волнение отцов василиан и священников западнической ориентации.

 

Период катакомб

На основании инструкций Восточной конгрегации в 1944 году митрополит Андрей Шептицкий опубликовал «Устав богослужений», который должен был стать программой возвращения к византийским истокам. Реформы Шептицкого были прерваны т.н. Львовским собором 1946 года, который загнал УГКЦ в подполье и прервал на многие десятилетия процесс ее естественного развития.

Как оказалось, ставка на обязательный целибат, который последовательно вводила греко-католическая иерархия на основе мифа о естественной приверженности холостого духовенства католическим ценностям, себя не оправдала. Чекисты смогли найти подходы  к душам многих безженных священников и заинтересовать их принять православие по версии Московской Патриархии.

Бритые православные владыки из конвертировавшихся целибатов Мельник и Пельвецкий, надевшие русские клобуки прямо на латинские сутаны, были вынуждены под давлением новых духовных властей принудительно вводить московские церковные обычаи и аксессуары: на место униатских икон Сердца Иисуса и святого Иосафата Кунцевича вставлять иконы святых Александра Невского и Серафима Саровского  и т.п. Насильственное внедрение того, что еще недавно было «запретным плодом» воспитало стойкую антипатию галичан к московским порядкам. Катарсис Шептицкого был временно приостановлен из-за того, что он выглядел капитуляцией перед лицом Московской Патриархии. Слово «батюшка», которое еще полвека назад произносилось галичанами с благоговением, приобрело определенно негативный подтекст.

К концу 60-х годов оказалось, что активные мероприятия по ликвидации унии желаемых результатов не дали: в городах сохранялись греко-католические общины, которые вели в подполье насыщенную религиозную жизнь; монашеские чины василиан и редемптористов на нелегальном положении переживали духовное возрождение.

Председатель КГБ Юрий Андропов[8] видел в Галиции одну из угроз для целостности СССР. По совету своего доверенного лица митрополита Никодима Ротова[9], Андропов добился в ЦК КПСС удвоения учебных мест в духовных школах РПЦ МП и зачисления туда, в первую очередь, кандидатов из сельской местности Западной Украины. Андропов планировал  использовать их в качестве проводников неомосквофильской идеологии «великого могучего Советского Союза» и своеобразных заложников имперской идеи. С середины 70-х годов галичане начинают выходить на ключевые посты среднего, а со временем и епископского звена в РПЦ МП, одновременно отслеживая ситуацию в подполье УГКЦ. Часто информацию о католическом вероучении и истории унии они находили в библиотеках православных духовных школ, что пробуждало их национально-религиозное самосознание. Галицкие семинаристы бравировали подрясниками, сшитыми по мотивам сутан, чем вызывали нешуточное негодование преподавателей.

 

Эхо Второго Ватиканского собора

После Второй мировой войны большая часть епископата византийско-украинской традиции находилась в странах западного блока, где развивало духовную жизнь диаспоры. Украинские епископы приняли активное участие в деятельности Второго Ватиканского Собора и усвоили идеи «аджорнаменто» как руководство к действию.

На основании соборных документов они предприняли дальнейшее реформирование своей традиции и приспособление ее к быту украинских эмигрантов, проживавших в иноязычном окружении, вовлеченных в межнациональные браки и занятых в индустриальной сфере. Духовенство диаспоры было, главным образом, безженным. Из-за ограниченности материальных средств, стипендии для получения богословского образования предоставлялись под условием негласной подписки о желании кандидата принять целибат. Следуя новым веяниям, постовая дисциплина была предельно упрощена: осталось только воздержание от мяса по пятницам и в некоторые дни Великого Поста. Было разрешено совершать евхаристию в любое время суток, что было удобно священникам, окормлявшим несколько общин. Литургия в субботний вечер уже считалась воскресной.

Украинская диаспора поддерживала связь с подпольной церковью через западных туристов, которые провозили в Галицию большое количество религиозной литературы. К началу 70-х годов украинское подполье уже было укомплектовано достаточным количеством литургических переводов на современный украинский язык. Обрядовые реформы в духе «аджорнаменто» были восприняты западническим крылом греко-католического подполья с воодушевлением. Началось сокращение служб,  в результате чего  читаная Служба Божия (Божественная Литургия) служилась уже за 25-30 минут, из чего римо-католики называли ее «восточная месса». После выхода из подполья оказалось, что далеко не все постановления, принятые епископами украинской диаспоры могли адекватно воспринять верующие прародины УГКЦ – Галиции. Отмечались даже случаи перехода стойких подпольщиков в лоно РПЦ МП в знак протеста против перевода богослужения на украинский язык. Интересным феноменом религиозной жизни является украинский греко-католический лефевризм, который на первый взгляд не может иметь в Галиции глубоких корней, но тем не мене является головной болью местной иерархии.

Много позитивных моментов ощутили галицкие священники, рукоположенные в Московском Патриархате и перешедшие в веру отцов после 1989 года: католическая версия византийского христианства выглядела более практичной и комфортной на фоне православной с ее ограничениями и табу.  

 

Этноконфессиональное своеобразие УГКЦ

Несмотря на то, что название «Украинская греко-католическая церковь» легко узнаваемо на пространстве СНГ, проблема с официальным наименованием до сих пор не решена в ней самой. При переводе на некоторые иностранные языки, часто невозможно понять о какой церкви идет речь. В официальных документах Святой Престол использует название «Украинская католическая церковь». В ходе дискуссии, некоторые священнослужители предлагали название «Киевская католическая церковь» и «Украинская православная католическая церковь». Несмотря на то, что иерархия УГКЦ периодически выпускает официальные документы с разъяснением собственной экклезиологии, не все верные могут охватить широту ее замысла.

Рядовые греко-католики имеют собственную экклезиологию. Они считают, что Галиция является исторической территорией УГКЦ, остальная Украина – канонической территорией УПЦ КП (юрисдикция патриарха Филарета Денисенко), а Россия  является канонической территорией РПЦ, т.е. все русские в России должны быть чадами Московской Патриархии. Галичане давно осуществили практическое общение в Таинствах между Православием и Католичеством. Греко-католики, переселившиеся в Россию в подавляющем большинстве являются образцовыми прихожанами храмов Московского Патриархата, лишь меньшинство посещает костелы. Большинство практикующих этнических русских, проживающих в Галиции, так же являются прихожанами господствующей церкви, а именно - УГКЦ. На вопрос, почему они не ходят в церковь юрисдикции МП, они обычно отвечают: «А какая разница: и там и там - церковь украинская!». Справочник УГКЦ, является прекрасным источником ее национального состава: 95 -97 % всех фамилий духовенства имеют галицкое происхождение, остальные фамилии - восточно-украинские[10].

Традиционно в современной УГКЦ выделяют латинствующее крыло, отождествляемое обычно с деятельностью чина отцов василиан. Катакомбные василиане были стойкими последователями тридентского богословия, которое подчеркивало гегемонию Папы Римского над епископатом. Богословие Фомы Аквинского считалось единственно правильным католическим учением. Катакомбные священники василианского направления заучивали наизусть формулировки тридентского катехизиса и выступали за перерукоположение священников, посвященных в Московской Патриархии. Экклезиологическим идеалом западнического крыла является подчинение каждого греко-католического епископа напрямую Папе Римскому. Новейшие василиане, прошедшие курсы теологии на Западе, естественно подвержены современным послеоборным веяниям, поэтому скептически относятся к тридентизму и стремятся вводить в практику УГКЦ новейшие достижения западной мысли в стиле экзистенциализма, демифилогизации  и т.п. Священнослужители западнического направления пытаются проводить реколлекции в стиле психотерапевтических семинаров и принимают исповедь, глубоко проникая в подсознание. Они стремятся привнести в церковь новую евангелизацию, ориентированную на пробуждение веры у непрактикующих людей современного постсоветского общества. К сожалению, контакты с русскоязычной интеллигенцией не складываются из-за существенной разницы потенциалов и культурных ориентаций.

Западники тяготеют к устройству массовых паломничеств, молодежных церковных фестивалей и ночных бдений, где к Причастию приступают тысячи верующих. Коммуниканты для таких массовых причащений заготавливаются заранее в больших полипропиленовых контейнерах.

Византийствующее крыло, представленное монастырями студийского устава, Украинским католическим университетом, Украинским Патриархальным товариществом и другими структурами предпринимают систематическое изучение церковных древностей с целью инсталлировать католическое богословие на византийскую платформу. Целью движения является поддержка усилий украинской иерархии по созданию Киевского греко-католического патриаршего престола для завершения формирования украинской традиции. Их кредо: «Московская Патриархия – это еще не весь византийский обряд». Представители византийствующего направления стремятся восстановить изначальный способ совершения Евхаристии на просфорах, предписанный Служебником 1941 г. К сожалению, галицкие просфоры имеют плотность приблизительно в 2 раза меньше, чем московские, поэтому сильно крошатся. Попытка раздробления Агнца на несколько десятков частей (причастников обычно много)  заканчивается неудачей. Поэтому даже представители византийствующего направления обычно служат по-униатски: причащают коммуникантами.

Большая часть церковной утвари и аксессуаров приобретается в Греции и Сербии, либо изготавливается в Украине по греческим образцам. Продукция предприятия «Софрино» уже не является объектом желания и подражания. На смену барочным и национальным узорам церковных облачений приходят неовизантийские образцы. В Украинской церкви вводятся в обиход греческие рясы, подрясники и цилиндрические шапки с околышами. Иногда можно увидеть на белом духовенстве афонские камилавки, которые, вероятно, более свойственны монашеству.

Для представителей византийствующего направления свойственна некоторая идеализация московского православия: они совершают паломничества по святыням РПЦ, знакомятся с бытом монастырей, популяризируют жития русских святых (Серафима Саровского) и труды православных богословов (Меня, Мейендорфа, Шмемана). Комиссии сакрального искусства при греко-католических консисториях настоятельно рекомендуют строить деревянные храмы в традиционном гуцульском стиле и заказывать в специализированных мастерских византийские иконы, а не живописные натуралистические картины и статуи китайского производства.

В академических заведениях производятся попытки ректификации более чистого восточного обряда методом изучения древних византийских уставов. Мнения профессуры Папского Восточного института пользуются большим авторитетом в УГКЦ,

 

Взаимоотношение с русской экклезиологической традицией

Первый русский православно-кафолический священник Николай Толстой в своих воспоминаниях прекрасно передал чувство легкого шока от первого соприкосновения с галицкой традицией[11].

После нормализации церковной жизни украинская Греко-католическая церковь переживает бурный рост экклезиологического сознания, который наталкивается на невозможность серьезного противостояния московской экклезиологической традиции  в Левобережной и Южной Украине. Государственные рычаги в этих регионах контролируются бывшей советской номенклатурой, которая является социально близкой иерархии УПЦ МП (юрисдикция митрополита Владимира Сабодана), поэтому греко-католики не могут претендовать не только на храмы, но даже на земельные участки в людных местах.  Сравнение храмов различных юрисдикций в Киеве показывает большое культурное различие православной киевской и греко-католической галицкой версий византийского христианства.

Имеет место на существование экклезиологическая  модель, что национальные славянские экзархаты (Белорусский и Российский) могли бы выглядить сателлитами будущего Киевского греко-католического патриархата наряду с Ужгородской греко-католической епархией своего права. Обычно галичане считают, что русские православные, переходящие в Унию, должны усваивать Розарий, иконы Сердца Иисуса, оплечные фелони и другие галицкие особенности в качестве обязательных католических аксессуаров. Предметом антипатии галичан является московская «горбатая» фелонь, не столько из-за ее малоэстетической, с их точки зрения, формы, сколько из-за того, что она вызывает у них подсознательные негативные ассоциации. Второй фобией является использование Московской Патриархией красного вина типа «кагор», который за время Советской власти утратило французские корни и превратилось в банальный портвейн. Галичане считают, что служение на темно-красном вине с терпким сладким вкусом  является недействительным и требуют переходить на белое сухое вино. Существует мнение, что русские просто обязаны встать на сторону византийствующего крыла УГКЦ и в поисках монашеской жизни вступать в чин студитов, а не василиан.

В связи с тем, что действующая богословская система в УГКЦ – латинская, неудивительно, что в духе латинской агиологии экзарх Леонид Федоров в 2001 году, получил наименование «блаженный священномученик Леонид Федоров», а в студитской традиции – «блаженный преподобномученик инок Леонтий (Федоров)», что  неблагозвучно в русском языке передается сокращением «бл. Леонид Федоров». В русской агиографии словом блаженный обычно называют юродивых за исключением двух древних западных святых: Блаженного Августина и Блаженного Иронима. Экзарх Федоров по русским канонам должен называться «местночтимым священноисповедником Леонидом». Характерным индикатором униатского сознания является наименование маленького храма часовней. В Галиции маленькая церковка называется «каплица», от латинского слова  «капелла». На русский «каплица» обычно переводится галичанами как часовня, что можно видеть на русскоязычном сайте УГКЦ. Для русского православного читателя станет большой неожиданностью узнать, что в часовне совершается литургия, ибо в русской традиции часовня предназначена, судя по названию, для чтения часов и принципиально не имеет престола.

 

Русскоязычная версия

Канонической право позволяет Украинской иерархии выпускать своим благословением русскоязычные переводы литургических книг, подобно тому, как ранее уже были выпущены англоязычные служебники в Америке. Совершение Службы Божьей (Божественной Литургии) по переводу отца Георгия Кочеткова уже осуществляется греко-католиками в русскоязычных районах Украины и диаспоры. Предполагается, что русскоязычная версия галицкой традиции ориентирована на молодое поколение потомков галичан, которые воспитывались в русскоязычном культурном пространстве и плохо владеют украинским языком. Из-за того, что строгая дисциплина таинств и ориентация на продолжительные богослужения монастырского типа окончательно удалены из приходской практики УГКЦ, русскоязычная версия могла бы быть более понятна и привлекательна русским людям, воспитанным вне православных традиций. Упрощенное богослужение в виде русскоязычной литургии галицкого типа имело бы большее тайноводственное значение, чем длинная литургия на церковно-славянском языке в стиле ностальгии по Святой Руси, как думают некоторые светские религиоведы.

На мой взгляд,  распространение упрощенной версии византийского христианства не вызовет возражений Московской Патриархии, ибо даже самый лютый враг католичества не сможет увидеть в подобном богослужении покушения на русскую экклезиологическую традицию господствующей церкви.

 

Вывод

На мой взгляд, изучение украинской греко-католической духовности могло бы стать полезным гомеопатическим средством профилактики модернизации русской православной традиции. Многие элементы упрощения и сокращения, предлагаемые русскими православными реформаторами,  уже давно реализованы в УГКЦ. Служение литургии с открытыми Царским Вратами до Отче наш, чтение Евангелия лицом к народу на понятном языке являются обычным явлением в УГКЦ. Более внимательного изучения заслуживают сокращенная проскомидия, практичность приготовления литургических компонентов, причащение без обязательной исповеди в любое время суток, что актуально для практикующих христиан, занятых в  сфере современной экономики.

 

В день Мчч. Фирса, Левкия и Каллиника, 2005 г. от Р. Х.